Патрисия Розема (Patricia Rozema) – режиссер, известный на родине и нашумевший в мире. Публике она известна по таким работам как «Я слышала пенье русалок» («I‘ve Heard the Mermaids Singing») и культовому лесби-фильму «Когда опускается ночь» («When Night Is Falling»). Фестиваль TOGAY 2010 посвятил ей ретроспективу, представив зрителям и ее короткометражные работы: «Страсть: Письмо на 16 мм» («Passion: a Letter in 16mm»), «Подозрение» («Suspect»), «Это может быть неплохо» («This Might Be Good») и «Отчаявшийся» («Desperanto»).

Ее фильмы очень насыщенны и полны постоянными отсылками к другим искусствам: музыке, живописи или литературе. Есть в них и постоянное стремление к совершенству, хоть и с осознанием невозможности этого, что придает фильмам Патрисии Розема легкий налет наивности.

«Я слышала пенье русалок» - возможно, одна из самых удавшихся метафор на тему личности самого режиссера. Начиная уже с самого названия – отсылке к Т.С.Элиоту («Любовная песнь Дж.Альфреда Прафрокка»). Три главных героини фильма – по словам Розема – представляют собой три грани ее характера. Полли (в потрясающем исполнении Шейлы МакКарти) – это чисто художественная сторона и поэтому – самая мечтательная; Габриэль (Поль Байларжон) – являет собой амбиции, постоянное стремление выйти за рамки собственных возможностей; и, наконец, Мэри (Анн-Мари МакДональд) - это самый практичный и прагматичный аспект личности Патрисии Розема. В фильме заметна и та символика, которой режиссер пользуется почти во всех своих работах: от выражения красоты через чистоту света до постоянного присутствия в них Веры и религии.

Чтобы побольше узнать о ее прекрасных фильмах, мы встретились с Патрисией Розема.

Гайя Боргези: Я заметила, что в твоих фильмах очень много искусства – в самом широком значении этого термина – много поэзии, изобразительного искусства. Например, в «Подозрении» я заметила много поэзии во фразах, которые сопровождают эту короткометражку. Поэтому я хотела тебя спросить – присутствует ли какой-то личный интерес в том, что касается художественных материй?

Патрисия Розема: Я не изучала искусство так, как я изучала кино, не занималась я и живописью или музыкой, хоть и умею немножко играть на фортепиано. Я изучала литературу и философию. Но меня очаровывает роль искусства в нашей жизни и в наших сердцах. Откуда вырастает наша потребность в том, чтобы создавать истории? – Почему мы чувствуем необходимость воспроизвести то, что мы видим своими глазами, через зрительную интерпретацию путем изобразительного искусства? Разумеется, самое потрясающее искусство – это музыка, потому что она не ограничена сюжетом, но является совершенным искусством, на которое равняются все остальные виды искусств. Эти вопросы сопровождают меня всю жизнь, и в каждой своей работе я спрашиваю себя – почему я занимаюсь именно этим, и не могу найти удовлетворительного ответа; я могла бы дать тебе несколько ответов, но их никогда не будет достаточно. Иногда мне приходит в голову, что это некий вирус, которым мы можем заразиться – может быть, это вирус искусства, а может, и нет, но я им заразилась.

Гайя Боргези: Что касается «Я слышала пенье русалок», когда Полли слышит пение сирен, она мечтает – после того, как увидела свои собственные фотографии, и у меня возникает вопрос: это Габриэль заставила ее услышать поющих сирен или же красота и искусство в чистом их воплощении?

Патрисия Розема: Это – вирус. Почему ты спросила, не была ли Габриэль тем человеком, который заставил ее услышать сирен?

Гайя Боргези: Потому что я сравнила ее с «Одиссеей».

Патрисия Розема: Сразу возникла ассоциация с «Одиссеей»?

Гайя Боргези: В итальянской культуре, если речь заходит о пении сирен, сразу возникает прямая параллель с «Одиссеей».

Патрисия Розема: По правде сказать, в том, что касается названия, меня вдохновил Т.С.Элиот – «I‘ve Heard the Mermaids Singing» (то есть «Я слышал пение сирен»), но не думаю, что они пели для меня, это – цитата из «Любовной песни Дж.Альфреда Прафрокка», в которой автор боится не услышать даже пения. Мы не знаем – идет ли речь о пении проклятия или спасения, он обеспокоен тем, что его вообще не призвали. Я думаю, фильм во многом связан со страхом скатиться в посредственность, со страхом почувствовать красоту, узнать о ее существовании, а также – со страхом осознания ее недостижимости, осознания невозможности воспроизвести ее или притронуться к ней на индивидуальном уровне. Именно это – кручина Габриэль, и моя, и Полли в некотором смысле. «Я слышала пение сирен» - это своего рода вопль к совершенству, которое может никогда не появиться.

Гайя Боргези: А что касается «Когда опускается ночь», ты знаешь, что это – культовый лесби-фильм, во всяком случае – здесь, в Италии?

Патрисия Розема: Да, это так.

Гайя Боргези: Как ты считаешь, почему он так важен для лесбиянок?

Патрисия Розема: Я надеялась, что смогу напрямую обратиться к сердцам лесбиянок и затронуть и гетеросексуальную культуру. Вчера вечером я впервые после многих лет пересмотрела его, он полон любви и желания, и уважает любовные чувства, трактуя их как одно из самых прекрасных событий, могущих произойти в жизни, посему – как же лесбиянки могут его не ценить? Я думаю, что актрисы были очень красивы, а это всегда – удовольствие для взора. Но, в общем-то, не знаю, мне очень льстит весь этот интерес, мне нечего больше желать. На этот фильм было много откликов, которые сделали меня счастливой. Например, я помню, как кто-то поместил объявление в газете – в рубрике «Любовь» - в котором было написано: «Камиль ищет Петру», и это было очень трогательно.

Гайя Боргези: Тогда что ты думаешь о счастливом конце фильма?

Патрисия Розема: Многие фильмы о геях и лесбиянках заканчиваются трагедией; просто так, учитывая, что начинается-то все за здравие. Нужно обладать недюжинной смелостью, чтобы закончить свои фильмы хорошо, потому что, если ты делаешь хороший конец, тебя считают банальным и поверхностным художником, поэтому-то я и считаю, что нужна смелость.

Гайя Боргези: Я спросила тебя об этом, потому что я спросила некоторых своих подруг – почему этот фильм был так важен для них, и они мне ответили, что – именно из-за счастливого конца.

Патрисия Розема: Меня очень завораживают финалы, потому что, когда ты создаешь историю, ты сам можешь решить – когда ей закончиться. Если ты решишь закончить ее сразу после ссоры, весь фильм будет совершенно иным, чем если бы ты завершил его в момент, когда главные герои довольны и счастливы, или же – когда они умирают. Фильм полностью меняется. Заключительная часть влияет на все, что происходило ранее. Поэтому я и думаю, что люди среагировали на мой фильм, почувствовав, что вся история любви в нем была практически благословлена этим счастливым концом, потому что я решила завершить фильм в момент позитива. Тем не менее, меня, в некотором смысле, немного расстраивает знать, что это – один из самых важных фильмов в лесбийском кинематографе, потому что он был снять пятнадцать лет назад, и уже должно было бы быть множество других.

Гайя Боргези: Жаль.

Патрисия Розема: Я не знала, что я – первопроходчица, я всего лишь следовала за своим сердцем. Хотя, по правде говоря, слегка я это почувствовала, но не представляла, что окажусь в такой изоляции. Но в народной культуре – где бы ты ни оказался – повсюду встречаются лесбийские истории и персонажи, так что теперь уже говорят «его называли любовью, не смеющей назвать себя по имени, теперь же это любовь, которую мы не можем заставить замолчать».

Гайя Боргези: Меня очень заинтриговал религиозный аспект твоих фильмов. Я увидела его и в «Я слышала пенье русалок», и – разумеется – в «Когда опускается ночь», посему я хотела тебя спросить – почему религия занимает такое важное место в твоих фильмах, и как тебе удается примирить твою сексуальную ориентацию с твоей религиозностью? Потому что, знаешь, здесь, в Италии, для многих это сложно, учитывая, что у нас тут есть Ватикан и Папа.

Патрисия Розема: О, он такой убогий. Мелочный и нелюбезный. Во всяком случае, в том, что касается нашей темы. Во многих других вопросах он хороший человек. История, будущее покажут – насколько средневековым был подобный взгляд на вещи. Это случится, но пока еще время не пришло. Католическая Церковь – это институт, в котором еще обретается сильнейшее сопротивление принятию гомосексуальности на публичном уровне, и происходит это именно из-за чувства вины за все то, что случилось внутри Церкви по всему миру. Это такое закрытое мировоззрение.

Но мы должны простить их. Люби и прощай. Мы должны поступать так, как проповедует эта самая Церковь, то есть – любить и прощать, ибо не ведают – что творят, совсем так, как говорил об этом Иисус на кресте: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят». Я думаю, что именно так мы должны вести себя по отношению к духовным лицам, которые отворачиваются от тех, кто всего лишь любит определенным образом. У меня разрывается сердце, когда я вижу людей, страдающих из-за того – как к ним относится Христианская Церковь. Когда-нибудь мы оглянемся назад и скажем, что мировоззрение было таким же, как тогда, когда избивали левшей.

Потомки сегодняшних гомофобных семей и разных движений против геев когда-нибудь устыдятся, точно так же, как сегодня стыдятся правнуки рабовладельцев. Мы растем, мы – развивающийся вид, поэтому однажды мир поймет, что в нем есть место для всех. И больше не будет надобности в ЛГБТ-фестивалях, потому что это будет все равно, что организовывать фестиваль для шатенов, потому это станет просто данностью и все, совсем как сегодня иметь родинку вот здесь, на запястье. Это будет интересной данностью, но всего лишь – одной из прочих. Я считаю, что для геев и лесбиянок истинным освобождением было бы не считать собственную ориентацию первичным и основным компонентом собственной личности, а всего лишь – одним из многих.

Потому что, по-моему, ужасно свести себя только к собственной сексуальной ориентации, ибо она – лишь одна из характеристик, которые составляют веер личности. Я – канадка, я – мать, я – режиссер, я – лесбиянка, я – женщина, я – женщина среднего возраста, существует множество вещей, я – блондинка… Все мы носим в себе множество граней, и идентифицироваться только с одной из них – это удручает и ограничивает. Я не хочу быть ограниченной.

Гайя Боргези: Ты не могла бы рассказать нам, как ты снимала любовные сцены, в частности – в «Когда опускается ночь»? Лично я считаю, что это – одни из самых красивых любовных сцен в лесбийском кинематографе.

Патрисия Розема: Однажды за ужином я разговаривала с одним человеком – торговцем произведениями искусства – который меня не знал. Мы разговорились о фильмах, и я спросила его – смотрел ли он «Когда опускается ночь». Он ответил, что смотрел, и что посыл фильма был: «Никогда не спите с женщиной». [Смеется]

Мне было ужасно любопытно понять его точку зрения! Знаешь, как и с любой другой сценой, ты всегда пытаешься сделать ее максимально комфортной, чтобы актрисы чувствовали себя в своей тарелке, в том числе и потому, что нет ничего более смущающего, чем раздеваться, когда за тобой наблюдает кто-то незнакомый, а вокруг бродит телекамера. Поэтому я, конечно, срежиссировала всю сцену, дав актрисам основные указания, вроде «ты находишься здесь, а ты – там», и они смеялись, потом – смущались, потом – «ты делаешь вот это, ты – вот это», и т.д. Потому я включила музыку, которая нравилась обеим, и не включила запись звука – так они могли разговаривать друг с другом во время съемки. Я хотела, чтобы съемки были по возможности приближены к настоящим переживаниям от занятия любовью с кем-то, которые не имеют ничего общего от далекого наблюдателя, который снимает полностью всю сцену, скорее это – первые планы, потому что в такие моменты существует лишь два человека, настолько слитые друг с другом, что видны лишь небольшие детали. Это не перспектива зрителя. Поэтому у меня и немного крупных планов, разве что – в самом начале и в самом конце. Актрисы только пожелали что-нибудь выпить, а потом я просто предоставила их самим себе.

Гайя Боргези: Ты сейчас работаешь над новыми проектами?

Патрисия Розема: Я работаю над двумя новыми проектами, но в них и близко нет лесбийских мотивов, может быть, - только одна маленькая лесбийская история. Но каждый раз ты проецируешь себя на какого-то нового персонажа: я могу спроецироваться даже на персонажа-мужчину. Я работала над телевизионным проектом для НВО, там почти все были лесбиянками, и, тем не менее, мы работали над этой гетеросексуальной историей.

Речь идет не об амбициях, не о том, что мы хотим, чтобы мир нас принял, а мы – скромные; нам просто интересно рассказать в гомосексуальной перспективе настоящую, с точки зрения эмоций, историю, чтобы доказать, что в гетеросексуальной истории динамика развития такая же. Это – проекция нас самих. Я использую гетеросексуалов как метафоры истинной любви.

Гайя Боргези: Мы тебе очень благодарны.

Патрисия Розема: Спасибо вам.

По материалам сайта cinemagay.it
Подготовила специально для Лестницы Лана
Перепечатка и использование статьи ЗАПРЕЩЕНО
Только с разрешения администрации Лестницы